Разработка логотипа и упаковки:

 

В «Рекламисте» разработан логотип и упаковка для линейки хлебов торговой марки «Живая традиция».
Главный персонаж упаковки – это птичка, выполненная в ручной графике (перо, тушь, леттеринг). Такое решение органично сочетается с названием торговой марки «Живая традиция». Образ птички-невелички имеет исконно русские корни, птица – положительный персонаж многих фольклорных произведений. Кроме этого, люди издавна подкармливают пернатых хлебными крошками – это тоже своего рода традиция. Воробьи – привычные обитатели мегаполисов, они отлично «ладят» с людьми. Одним из источников вдохновения для авторов идеи упаковки стал рассказ «Спасёныш».
Уникальная графема с живым динамичным ритмом повторяет форму птицы. Дополняет упаковку тематический узор, состоящий из повторяющихся элементов. Этот приём позволяет привлечь дополнительное внимание к продукту и выделить его в конкурентной среде. Хлеб «Живая традиция» в новой упаковке уже представлен в магазинах нашего города.

Отрывок из рассказа:

                                            Спасёныш

- Смотри, воробей упал! – крикнул Димка своему отцу и стремглав бросился к сугробу, куда с ветки свалилась замерзшая птаха.
В 1915 году зима в Москве выдалась суровой. Единственное ей в том было оправдание – это невиданная красота. Ночью обычно шёл снег, а дни стояли солнечные, морозные. На небе – ни облачка, а солнце светило тускло, как будто из-за холода пыталось замерзнуть и погаснуть. От этого город погружался в сказочный полумрак, выглядел белоснежным и спокойным, без привычной городской суеты. Порой нельзя было встретить не то что автомобиль, но и даже конку. 
В этот воскресный день людей на улице почти не было. А те, кто  решился выйти, закутавшись в тулупы и спрятав свои носы в шарфы, быстро бежали в тепло. На домах лежали белые шапки снега, из которых струился густой белый дым.  Если с возвышенности долго смотреть на эту картину, то возникало ощущение, что кто-то сверху льёт парное молоко в каждый дом. Только дым из труб и создавал ощущение хоть какой-то жизни в городе, от этого случайно появившиеся прохожие чувствовали, что они не одни на этой замерзшей планете.
Уже неделю морозы стояли под сорок. Занятия в гимназии отменили. И Димке все это время была уготована участь слоняться по маленькой двухкомнатной квартирке, выполняя мелкие поручения матери. На исходе шестого дня он упросил отца сходить на елку возле Кремля и покататься на горках. Благо их дом находился от Кремля недалеко, и отец, посмотрев на усталое бледное лицо сына, дал свое согласие.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                            
Ветра на улице не было, и возникало ощущение, что вовсе и не холодно. Но через десять минут щеки, нос и лоб начало покалывать, а еще через десять минут уже и щипать. На горках детей почти не было. Димка скатился раз и понял, что уже не чувствует пальцев на руках и ногах. Отец махнул рукой, показывая, что пора возвращаться. Их дом стоял рядом с Храмом Христа Спасителя. Но если летом от Кремля до него можно было дойти с лёгкостью за 10 минут, то сейчас дорога показалась неимоверно долгой и тяжелой.
- В булошную давай зайдем,- крикнул отец.
Об этом Димка и сам подумал.  Потянув и открыв дверь, они ощутили горячий, запашистый пар свежего хлеба, который пекли здесь же. Еще Димкин дед рассказывал, как, будучи ребенком, бегал сюда за калачами и пряниками.
- Дверь! – послышался грубый голос хозяина. Димка поспешно закрыл тяжелую деревянную дверь и с удовольствием потянул носом ароматный воздух.
Запах показался ему необыкновенно приятным – пахло тестом, дрожжами, сеном и хлебом одновременно. Над прилавком были развешаны калачи и баранки, по всей видимости, для украшения. Под ними в белом фартуке стоял бородатый хозяин. Наверное, не одно поколение его предков владели этой булошной. Отец достал кошель и заплатил за хлеб. Хозяин аккуратно завернул буханку в серую шуршащую бумагу и протянул Димке. Хлеб был горячий, отчего рукам стало тепло, а на сердце спокойно и весело.
Выйдя из булошной, они и увидели, как с невысокого дубка упал воробьишко, оставив в сугробе маленькую ямку. Вынув из снега замерзшую птицу, мальчик попытался своим дыханием согреть её. Где-то в глубине этого маленького тельца еще теплилась жизнь. Казалось, еще мгновение – и она улетит так же стремительно, как улетают встревоженные детворой птицы. «Нужно что-то делать!» – непрерывно крутилось в голове. Решение пришло молниеносно. Димка отдал воробья отцу, схватил буханку, запустил вглубь маленькую ручонку и выгреб на снег мякоть. Затем аккуратно поместил туда умирающего воробья так, чтобы слегка высовывался клюв. Дорога домой уже не была мучительной, холода совсем не чувствовалось, а хлеб на груди под тулупом согревал все тело.
Дома Димка осторожно вынул буханку из-за пазухи. Птица не подавала признаков жизни. Жива ли, нет? Что с ней? Решили оставить её в хлебе до утра. Всю ночь Димка не спал, борясь с искушением вытащить воробья из буханки и узнать наверняка, жив он или нет. Лишь под утро задремал. Но как только проснулся, сразу бросился к столу, где оставили хлеб. Птаха сидела уже с открытыми глазами и только иногда моргала. Димка не осмелился ее вытащить, а лишь слегка тронул кончик клюва. Затем налил в медную ложку немного воды и поставил перед птицей. В течение дня мальчик подходил и смотрел на воробья: иногда у него были закрыты глаза, иногда открыты, но за весь день он ни разу к воде не притронулся.
Через три дня, когда Димка вернулся из гимназии, он не нашёл своего нового друга в его обычном месте, в буханке. Сначала Димка подумал, что птаха умерла, и родители её убрали, чтобы не огорчать сына. Но мать сказала, что птицу она не трогала. Вдруг все услышали над головой шум крыльев. Воробей перелетел с комода на шкаф. Видимо, он самостоятельно выбрался из своего «скворечника» и смог взлететь.                
  За несколько дней Спасёныш, а именно так назвали воробья его спасители, освоился в доме. Он летал по двум комнатам, садился на мебель, щипал листья цветов на подоконнике. Иногда, подлетев к окну, он зависал в воздухе, как бы вглядываясь туда, откуда его забрали, и затем стремительно улетал прочь. Но на ночь он всегда прилетал в свою буханку. Она была для него и домом, и едой. Часто можно было увидеть, как воробей старательно выклевывал хлеб внутри своего нового жилища, отчего оно становилось просторней. Характер у Спасёныша был игривый. Ему нравилось внимание людей, но прикасаться к себе он никому не разрешал. Только Димку признавал, как своего спасителя, и когда все вместе садились за стол ужинать, он, вспорхнув, мог сесть на его голову. Всех это ужасно забавляло.
Наступил март. Весна была ранней. Солнце уже не только светило, но и грело. Капель была слышна даже дома. Родители настаивали, что Спасёныша нужно отпустить на волю. Димка вначале сопротивлялся, но понимал, что так воробью будет лучше, вольнее. Как-то раз окно было открыто, и воробей сам сел на подоконник, покрутился, вспорхнул, на какое-то время завис в проеме окна, а затем стремительно вылетел на улицу.
Рядом с домом рос клён. Димка с отцом проволокой прикрутили к стволу домик Спасёныша - ту самую буханку, в которой несли его, замерзшего, домой. За это время хлеб превратился в твердый камень и стал похож на кормушку. Димка насыпал внутрь горсть свежих крошек, и как только они отошли, туда сразу влетела синичка. С того времени в этой необычной кормушке можно было наблюдать разных птиц: синиц, стрижей, трясогузок, гаичек, вертишеек, китайских зеленушек. Однажды Димка даже увидел воровато озирающуюся белку, сидящую в кормушке и пытающуюся что-то там отыскать. Но главными уверенными гостями птичьей столовой были, конечно же, воробьи. Они шумными компаниями неожиданно прилетали к кормушке, весело склевывали крошки и так же стремительно исчезали.  
Кормушка из хлеба благополучно провисела до середины мая, и была уничтожена первым весенним ливнем. Утром под деревом уже лежала бесформенная, раскисшая лепешка. Иногда, когда Димка выходил погулять или шёл домой, стайка воробьев пролетала над ним, и один обязательно касался крылом его волос. Димка понимал, что это его Спасёныш говорит ему: «Я здесь, я рядом». На душе сразу становилось радостно.
Прошло беспечное лето. Наступила осень. Димка опять начал ходить в гимназию. И только через какое-то время осознал, что давно уже не чувствовал приятного холодка на макушке от взмаха воробьиных крыльев.  Может, Спасёныш улетел, может, погиб, а, может, и вовсе забыл о нем. Мальчик внимательно вглядывался в каждого воробья на улице, надеясь, что вот-вот один их них коснется его волос, но нет, этого не происходило. Спустя год, Димка и сам забыл о своем друге…   

      Автор: Найк Карлсон